Интервью с Романом Шевченко — директором по технической части производства Solopharm

Интервью брала корреспондент Анна Тлустая. Опубликовано на канале Solopharm 21-го декабря 2020 года.

Роман, расскажите про вашу карьеру. Всегда ли вы были в фармации? Или фармация пришла в вашу жизнь недавно?

Роман: наверное нужно начать с самого начала. Я закончил военное училище, математик-программист. Поэтому изначально фармация была далеко от меня, и я никогда не думал, что могу здесь оказаться.

В 90-ые годы закончил училище, немного послужил и понял, что этот путь не для меня. Решил изменить карьеру и каким-то чудесным образом оказался на предприятии, которое производит питание. Проработав в пищевой промышленности около пятнадцати лет, вырос от начальника смены до директора большой площадки, после чего сменил пищевое производство на фарму.

Сколько лет назад, получается, вы пришли в фармацию?

Роман: порядка 9 лет. В 2011 году получил приглашение занять пост руководителя обособленной площадки от фармацевтической компании, производящей твердые лекарственные формы. Отработал два года и был переведен на должность директора по производству всей компании.

Еще через два с половиной года имел честь быть приглашенным Олегом Викторовичем Жеребцовым на личную встречу. И после долгих плодотворных переговоров принял решение о смене работы.

В каком году, получается, вы пришли в компанию «Гротекс»?

Роман: в 2016 году.

Вы в компании четыре года?

Роман: четыре с половиной.

Что это было за место, когда вы сюда пришли? В каком виде была компания?

Роман: компания только начинала работать. Но это уже была полноценная производственная площадка, работала первая полная очередь производства, только запущена вторая очередь.

В общем количестве было порядка десяти производственных машин, в службе было около восьми инженеров и двенадцати наладчиков.

А вы в качестве кого пришли?

Роман: директор по технической части производства.

Как вы оценивали состояние компании на тот момент как специалист? Какая была ваша оценка?

Роман: честно говоря, оценивал с двух точек зрения: что было на тот момент и какие перспективы дальнейшего развития.

Расскажу, что было построено на тот момент. Это было полноценная площадка, новое оборудование, новые помещения, правильная работа по GMP. Это все соответствовало моим представлениям о фарме, тому что я уже имел в своем бэкграунде до этого.

Но меня больше всего прельстила работа на перспективу. Когда мы общались с Олегом Викторовичем, он её обрисовал, скажем так, крупными мазками, но яркими красками. Поэтому захотел попробовать себя, стать участником команды.

Вот когда Олег Викторович обрисовывал вам все перспективы крупными мазками, не было такого ощущения — «что?»

Роман: может быть, немножко. Но в ходе беседы мы стали задавать вопросы друг о друге. Я увидел его самого, его заинтересованность процессом. Честно говоря, я редко встречал таких людей как Олег Викторович, потому что человек знает практически все, что происходит в его «хозяйстве». Начиная от котлована и заканчивая полностью всей бухгалтерией. Он берет по максимуму везде, где может взять.

Мне этот стиль управления нравится и я сам являюсь приверженцем этого стиля. Во всех проектах, где я участвую, порядка 30-50% всей информации я должен знать сам. Частично есть делегирование полномочий, есть чужие функции. Но я должен понимать полностью, как идет процесс. Может без каких-то нюансов.

Как вы представляете компанию «Гротекс» на рынке? Что это игрок? Какое к нему отношение на рынке?

Роман: я думаю, что игрок сложный. Нас знают. Нас знают по разному. Знают, что мы можем быть по-хорошему непредсказуемыми. Легко быть предсказуемым, сложнее — непредсказуемым. Мы удивляем и конкурентов, и отрасль в целом своими достижениями. Мы стараемся, со своей точки зрения скажу, покупать лучшее оборудование, чтобы потом выпускать наиболее качественную продукцию.

Но, тем не менее, люди относятся к нам по-разному. Кто-то видимо завидует, кто-то считает, что мы нарушаем правила общей игры, которые были установлены кем-то и когда-то, для чего зачастую непонятно. Поэтому мы стараемся не вести себя, наверное, как подавляющее число компаний на фармацевтическом рынке. С нами тяжело.

Есть информация о том, что у компании много регистрационных удостоверений. Больше, чем у некоторых компаний за все годы их существования.

Роман: да, так оно и есть. Есть компании, которые производят два-три препарата и живут этим 50 лет. Это для них нормальное явление. Люди удовлетворены коммерческим успехом и им хватает.

В принципе, как разумный здравый человек, Олег Викторович, да и компания, которую он себе подобрал, руководствуются не только коммерцией. К счастью, мы живем в мире и какая-то доля социальной ответственности должна быть.

Получается, политика компании «Гротекс» — производить большое количество препаратов, а не зацикливаться на одном-двух, которые бы удовлетворили базовые коммерческие потребности. Это вызвано потребностью в социальной необходимости?

Роман: в том числе, конечно. Скажем так, люди разные между собой. Кому-то хватает на хлеб, кому-то нужен хлеб с маслом. Кому-то нужно, чтобы люди вокруг тоже ели хлеб с маслом. Поэтому, это социальная ответственность и воспитание, которое было заложено родителями, в первую очередь.

У каждого сотрудника я спрашиваю: «В чем феномен личности Олега Жеребцова?»

Роман: да, наверное феномен есть. Он может не до конца открыт, не изучен. И пройдут годы, может про это будут писать книги.

На данный момент скажу так. Он человек, понятное дело. Человек со своими плюсами и минусами. Но у человека есть идеи. Они все социальные, подкреплены здравым смыслом, логичные и, наверное, всех это располагает к себе. Потому что все хотят быть на белой стороне, не на черной.

Все хотят, конечно зарабатывать деньги. Весь бизнес сводится к тому, чтобы зарабатывать деньги. Но кто-то может работать на ликеро-водочном заводе, а кто-то никогда в жизни себе этого не позволит. Наверное, вот так вот.

Героев всегда любят?

Роман: наверное, это так. Герои зачастую у нас ассоциируются с Marvel в последнее время, но на самом деле герои живут среди нас. Это простейшие люди.

В последнее время нам все чаще показывают медицинских работников, которые последние годы сражаются с пандемией. Каждый на своем месте, а Олег на своем. Каждый должен делать своё дело в меру своим возможностей.

И в этом его феномен?

Роман: да, я думаю да.

Как отразилась пандемия на вашей деятельности? Как вы почувствовали это как руководитель?

Роман: в первую очередь — нехватка персонала на рабочих местах при заболевании. Это частое изменение плана производства, ввиду того что рынок требует то одни, то другие препараты. И соответственно нужно перестраивать линии, работу цеха, некоторые процессы, которые, как правило, учитываются заранее. И все это приходилось делать очень быстро. Был ряд новых непонятных движений, которые мы не делали до этого. Приходилось, скажем так, очень быстро решать какие-то вопросы.

Второе — что помешало особенно в этом году, это невозможность свободного перемещения. Персонал приходилось доставлять на работу на «развозках», организованных специально для этого.

Что касается конкретно нашей службы, это невозможность поездок за границу. Основную часть оборудования мы закупаем в западной Европе, соответственно консультационные вопросы, вопросы приемки оборудования, вопросы гарантийной поддержки и закупки запасных частей — все это стало более сложным. Ничего невозможного нет, просто приходится больше усилий прилагать. Больше человеческих ресурсов на это стянуто, большое количество денег из бюджета уходит на достижение этих целей.

Мне кажется, в этот период люди почувствовали свою миссию на своих рабочих местах, особенно в таких стратегически важных объектах, как фармацевтика, в десятикратном размере. Поэтому я сейчас вас с полной ответственностью спрашиваю — как вы считаете, в чем миссия вашей работы? В чем ваша миссия?

Роман: знаете, я к слову «миссия» отношусь неоднозначно. Это скорее о каких-то библейских персонажей навевает. Хотя поддержу вас, за последнее время, особенно за последний год, многие какие-то стереотипы перевернулись в головах у всех.

Каждый раз производя какой-то препарат, в том числе для борьбы с COVID-19, мы отдаем себе отчет, что мы стараемся сделать так, чтобы количество смертей стало меньше. Чтобы людям стало жить легче, в том числе в этот период времени.

Миссия моя конкретно — давать указания работникам своей службы, направлять их к достижению целей с минимальными рисками. Потому что наши работники тоже подвергаются рискам. Соответственно, это соблюдение правил и норм, которые оберегают их и их семьи от заражений и различных неприятностей.

Скажите, вы как человек, который знает производство компании изнутри, можете ли вы сказать, что вы на голову выше других предприятий?

Роман: наверное, да. Тяжело хвастаться, да и нехорошо, но мы на голову выше многих предприятий.

У нас очень грамотные сотрудники. Я считаю, что во главе всего стоят люди. Машину всегда можно доделать и переделать, купить новую. Но если у тебя нет людей, которые могут её обслуживать и работать на ней, это будет кусок дорогостоящего железа. У нас в компании, как и в моей отдельно взятой службе, люди ценятся. Мы можем сказать, что наши люди — наше основное богатство, которое позволяет нам быть на голову выше всех остальных.

Конечно, у нас и передовое оборудование. В компании, за то время пока я в ней нахожусь, приобретено порядка 70 различных видов машин. Часть в линии, часть обособленно. Но я могу сказать, что на 95% — это все новые машины, как по году выпуска, так и технически модернизированные под сегодняшний день.

Об этом говорю не только я. Об этом говорят все посетители, которые приходят к нам на экскурсию. Потому что они действительно удивляются, так как такое увидеть на других заводах практически невозможно.

В интервью с Сергеем Трифоновым был такой момент, когда он говорит «Вы придёте к нам на завод, а у нас самое новое и самое дорогое оборудование. Вы заходите на любой другой завод, а там стоит бетономешалка». Это действительно так? В «Гротекс» я видела всё своими глазами, а на других заводах действительно так плачевно?

Роман: заводы разные везде. У нас в стране есть заводы, которые работают с 30-ых годов прошлого века. В процессном оборудовании и машинах они оставляют желать лучшего.

Машины действительно старые и морально устаревшие. Это не говорит, что машина работает некачественно и выдает некачественную продукцию. В первую очередь, она малопроизводительная. На ней нельзя сделать широкий ассортимент препаратов. На ней практически не существует датчиков, анализирующих работу машины.

Есть еще такая деталь в 2020 году, которая тянется из 2019. Это маркировка. Эта мысль вызывает вздох у каждого. Расскажите ваше виденье? Я так понимаю, вы столкнулись с этим как никто другой.

Роман: мы с этим вопросом столкнулись первыми в компании. Именно мой отдел занимался первоначальной разработкой проекта, заключением договоров. Скажу, забегая вперед. Благая цель, которая была у этого проекта на уровне проекта, немного съехала в сторону.

Какая именно благая цель?

Роман: отслеживать выпуск лекарственных препаратов, доводить до конечного потребителя истинные препараты, чтобы не было фальсификата.

И эта цель была сдвинута. Потому что есть цель, а есть путь достижения цели. Путь достижения цели какой-то невообразимый получился. Здесь постоянно натыкаешься на какие-то препятствия и «непонятки».

Вернусь назад. Проект начался с того, что правительство сообщило, что маркировка будет внедряться, были озвучены сроки введения. Я встретился с Олегом Викторовичем, озвучил, что есть такая ситуация и этим вопросом необходимо заниматься. Нужно будет выделять бюджетные средства, потому что у нас очень большое количество линий.

По факту у нас вышло 16 маркировочных линий. Это большой объем и колоссальные деньги.

Вы не скрываете, какие это суммы?

Роман: у нас вышло около 4 миллионов долларов. Могу сказать, что мы очень дешево все купили, так как покупали не в странах западной Европы, а вышли на индийскую компанию через российского посредника. У нас получилось сделать оборудование качественным и функциональным.

В чем сложность проекта. В том, что нет определенности. Первоначально, когда выдавалось задание, что будет проект маркировки и были определены сроки от правительства, никто не обозначил ничего конкретного. То есть какое должно быть программное обеспечение, какие отчеты нужны, какое количество символов должно наноситься.

Что мы знали о маркировке? Что это будет 2D-код. Все. Пришлось несколько раз переделать техническое задание для поставщика оборудование. Поставщик сначала приходил с одним проектом, дальше мы переделывали техническое задание — он приходил со вторым, третьим. Каждый раз это два-три месяца отложенной работы, потому что невозможно произвести оборудование, если ты не знаешь, что надо делать. Сроки поджимали, тем не менее.

То есть для этого проектировалось новое оборудование? Оно не было заказано готовое?

Роман: вся сложность в том и состоит, что так как никто не знал, что нужно получить на выходе, никто не делал это оборудование. Мы общались с десятком компаний в разных странах: России, Венгрии, западной Германии, две итальянские компании на нас выходили. Мы сами кого-то искали.

Все говорили — напишите нам правильно техническое задание, мы сделаем вам оборудование. Самое сложное в этой истории именно написать техническое задание. Мы сами не понимали, что от нас требует правительство. Если бы мы шли по пути других стран, где вопрос был бы уже решен, мы бы под лекала сделали новое оборудование. Но этого не было.

Наша маркировка в корне отличается от европейской маркировки?

Роман: скажем так, европейской маркировки, как таковой, до сих пор не существует. Мы впереди планеты в этом отношении. Этим вопросом занималась западная Европа, отдельно этим вопросом занималась Индия, Китай, Бразилия. В разное время Турция и США. Везде свой уровень и своей подход. У нас это совершенно свое.

Поэтому очень много времени ушло на обкатку технического задания. Мы уже понимали, что Центр развития перспективных технологий, которому правительством было поручено заниматься этим вопрос, не может выдать нам задание.

Все это оттягивало реализацию, хотя сроки оставались те же. Но мы на тот момент понимали, что в перспективе скорее всего будут какие-то отмены, сдвиги по срокам. Но тогда у нас был один приказ от правительства и мы действовали по нему.

То есть мы взяли какие-то риски на себя и закупили оборудование. Мы расширили техническое задание в большую сторону, чтобы можно было лавировать в будущем с количеством знаков, количеством сохраняемой информации и так далее.

Если вы пытались заложить максимальный функционал, получается все оборудование вышло дороже, чем оно могло выйти?

Роман: так точно, в этом и заключается вся история. Самое главное, что первоначально говорилось, что правительство будет выделять какие-то деньги на это. Наша финансовая служба пыталась заняться вопросом получения кредита по минимальной ставке, но не получилось, к сожалению. Думаю, мы были такие не одни на этом рынке.

Проводя дальше работу, мы столкнулись с тем, что сам Центр развития перспективных технологий сделал такое количество изменений в программном обеспечении, что их оборудование к запуску было не готово. Мы вошли в то количество заводов, которые запустились в первую очередь. Запустились хорошо, я считаю. Может первые 2-3 дня нас немного штормило, были проблемы, но проблемы происходили за пределами нашего завода.

Продукция была пропечатана, промаркирована, но зависла система передачи данных между нами и Центром развития перспективных технологий. Это основная тема, которую мы разруливаем до сих пор.

С июля система висла и до сих пор виснет?

Роман: она висла два месяца, висла пока правительство не решило приостановить этот проект. У обывателя есть мнение, что маркировку отменили совсем. Нет, ее не отменили, отменили только движение по цепочке покупателей. Мы как производители обязаны наносить маркировку на продукцию.

Другой вопрос, что благая цель, которая заключалась в контроле движения препаратов по всей цепочке поставок, так и не реализована. По факту мы выпустили продукцию, а что покупает человек в аптеке... Я очень надеюсь, что компетентные органы за этим следят несколько иначе, чем это было до маркировки.

Как вы думаете, эта цель будет достигнута?

Роман: я думаю, да. Тут единственный вопрос состоит в том, что очень большое количество информации захотели спрятать в полугодовую акцию, так наверное можно назвать. Надо было эту проблему делить на несколько этапов и лет.

Наверняка сначала должны были предприятия, кто выпускает продукцию, обзавестись оборудование и обкатать все это через соответствующие органы. Далее должны были следовать дистрибьюторы, а потом дойти до аптек и конечного пользователя.

Аптеки у нас, кстати, одни из самых бедных в этой цепочке поставок.

«Бедных» в том смысле, что им досталось больше всех?

Роман: нет, бедных в том смысле, что заводы получают прибыль больше, чем аптеки. И соответственно на закупку дорогостоящего оборудования у некоторых аптек в регионах не хватает денег.

Зачем аптекам закупать оборудование?

Роман: они обязаны по этому оборудованию отсканировать наш код, подать сигнал, что такая пачка с этим кодом списана. Можно провести аналогию с алкогольной и табачной продукцией, когда в магазине на отдельном сканере пробивают отдельно этот товар, чтобы он выходил из оборота. Чтобы не было задвоения и так далее, борьба с фальсификатом.

Аптечные сети не справились полностью. И честно говоря, это угроза, что аптека просто закроется, так как с первого июля им было предписано не работать при отсутствии такого оборудования. Есть большое количество населенных пунктов нашей страны, где всегда одна аптека на весь город. Если у владельцев нет денег, возможно им было бы легче закрыть эту аптеку. А куда должны обращаться жители деревни за лекарствами?

Мне кажется, это полное непонимание ситуации на местах. Все взяли «под козырек», доложили, что все хорошо, но никто не просчитал всех рисков.

Как вы считаете, удастся ли выплыть компании «Гротекс» из всей этой ситуации (пандемия, кризис, маркировка)?

Роман: я думаю мы уже выплыли, в принципе у нас не все так плохо. Мы проходим по многим аналитическим компаниям, как компания успешная.

Да, это феномен. 2020 год — самый сложный год за XXI век. А компания «Гротекс» в Forbes, RBK как самая лучшая, быстрорастущая компания. Что?

Роман: для многих компаний кризис является путем к закрытию. Для нас это путь к развитию, как точка для старта выше. Я думаю, наша компания — та компания, которая этим воспользовалась.

Многие говорят, что фармацевтическая отрасль озолотилась во время пандемии. Но наблюдается не совсем такой тренд? Все-таки не любое озолочение можно вывести?

Роман: есть компании, наша в том числе, которые понесли убытки. Это были трудности в работе, нехватка персонала. Честно говоря, мы не упомянули, что курс рубля упал за год сильно. А это сырье. Мы, в лице Жеребцова Олега Викторовича, публиковали письмо, в котором сообщали, что не будем повышать цены в этот трудный период. В своей основной массе сырье зарубежное, и цены на него росли. Наша маржа упала. Соответственно, об «озолочении» речи быть не может.

Другое, что мы стали выпускать больше продукции, востребованной рынком. Наши производственные мощности, которые были в 2019 году, не сильно выросли в сравнении с 2020 годом. Производство было весьма загружено и до этого. Те линии, которые могли увеличить производительности, это сделали. Но это не двойные или тройные обороты, нет. Это 15% или 20% на выборочных линиях.

Так что, наверное, это неправильное мнение.

А если к этому прибавить маркировку...

Роман: да, еще сюда нужно добавить маркировку, о которой мы только что говорили. Мы выглядим хорошо по сравнению с остальными потому что другие стали выглядеть хуже по отношению к нам, в том числе.

Если рассматривать компанию «Гротекс» в перспективе. Вы действительно заведуете большим количеством тяжеловесных процессов, которые помогают компании идти и развиваться. И вы, как никто другой, знаете о планах. Поделитесь, если это не секрет?

Роман: я могу рассказать о них в общем, не вдаваясь в нюансы. В планах на ближайшие три года наш отдел будет заниматься рядом проектов, нацеленных на увеличение объемов производства и расширения линейки. Это не просто расширение одних и тех же препаратов в одних и тех же сегментах, это новые направления.

Например, в ближайшие полгода-год мы будем запускать линию преднаполненных шприцов. В таком виде будет выпускаться препарат Эноксапарин. Он помогает в борьбе с COVID-19, это препарат для разжижения крови, антикоагулянт. Пользуется большим спросом в стране, его сейчас ощущается нехватка. Линия будет загружена на 60-70%. Оговорюсь сразу, такая линия у нас уже есть, она загружена почти на 100%. Поэтому было принято решение в первую очередь закупить именно эту линию.

В планах на четвертый квартал 2021 года и первый квартал 2022 года завершение строительства нового завода на нашей площадке. Мы летом провели торжественный запуск, заливку первой сваи.

Комментарий редакции: на момент публикации статьи завод уже построен и открыт.

Да, эта новость облетела весь рынок. Это было грандиозно.

Роман: да, это предприятие будет специализироваться на производстве определенной группы препаратов. Мы были заточены под жидкие лекарственные формы, и тут уже перешли на твердые.

Этот завод будет производить твердые лекарственные формы?

Роман: да. Мы это анонсировали уже, наши конкуренты уже узнали об этом.

Подождите, 4 сентября состоялась закладка фундамента. А к следующему году вы уже будете готовы производить?

Роман: есть определенные планы строительства, этапы и вехи. К следующему лету должен быть корпус.

Жилые дома дольше строятся!

Роман: да.

Какие еще планы у «Гротекс»?

Роман: После твердых лекарственных форм у нас будет расширение производства по нашим жидким формам. Будет поставлено порядка четырех производственных линий. Сейчас предметом обсуждения является выбор, какие конкретно линии нам нужны.

Я думаю, что скорее всего это будут линии по выпуску стерильных и нестерильных флаконов, потому что в них мы ощущаем потребность больше всего. Мы развиваемся именно в эту сторону, поэтому нам нужны эти производственные мощности. Я думаю это будет примерно в третьем квартале 2022 года. Мы начнем строить этот участок и если заключим контракты заранее, будет оборудование. И к четвертому кварталу 2022 мы запустим работу.

Есть ли еще на этом отрезке какие-то грандиозные планы? Или до 2023 года, если взглянуть. Есть что-то интересное?

Роман: Да, есть. У нас много всяких маленьких и больших планов, я рассказываю про грандиозные. Которые реально изменяют в дальнейшем судьбу «Гротекса».

У нас также есть план по запуску отдельной площадки по производству БАДов. На данный момент часть БАДов производится на нашей площадке, но с целью увеличения производственных мощностей по лекарственным средствам мы хотим оборудование, производящее БАДы, перенести на отдельную площадку. Обособить отдельный объект, на котором будут производиться БАДы.

Сейчас БАДы производятся в жидких формах, мы хотим делать и в твердых, а также в виде порошков и аэрозолей. Работа ведется, я так думаю в ближайшей перспективе — месяцев через семь-восемь — мы будем запускать одну линию на этой площадке, а года через полтора там будет работать три, а то и четыре производственных линии.

У нас обрисовалась будущее на четыре года, и вы говорите, что все планы, которые мы сейчас перечислили, во многом определяют судьбу компании «Гротекс». Какая она — судьба?

Роман: это очень интересный вопрос. Все что мы обрисовали, это была не судьба, а планы. Цель, которую мы выполняем. Судьба же является чем-то большим, что в сегодняшней точке еще не видно.

Поэтому можно немного пофантазировать, но фантазия сведётся к тому, что мы будем развиваться. Я думаю, что расширение будет в сторону продаж, новых складских мощностей по территории России. Зачем кормить дилера, если можно самому зарабатывать деньги? Будет правильно развиваться в сторону продаж и захватывать новые территории.

Я думаю, это будет выход на западный рынок, в страны ЕС. Я думаю нас там будут знать через 10 лет как поставщиков.

Все кто работает в компании «Гротекс», это увлеченные люди. Все увлечены своим делом и ремеслом.

Роман: все люди здесь подобраны по определенным критериям, увлеченности в первую очередь. Например, для нашей службы важно быть на связи круглосуточно 7 дней в неделю. Оборудование должно работать постоянно. Все друг друга хорошо знаем, я знаю практически про каждого своего сотрудника.

Сколько у вас человек?

Роман: сейчас в нашей службе около 65 человек, моих конкретных подчиненных 5 человек. Но я знаю не только своих подчиненных, но и подчиненных подчиненных в силу того, что мы общаемся часто и разрабатываем проекты вместе. Знаем друг друга не только как коллег, но и как людей вне работы.

Скажу честно, мы выкладываемся на работе больше, чем этого требует трудовое законодательство. Это не 40 часов в неделю, это гораздо больше. Это еще и переписка, звонки, письма, поддержка друг друга, в том числе за пределами рабочего времени и компании.

В других отделах такая же история, я это знаю.

Что для вас «Гротекс»?

Роман: это и работа, и хобби, скажем честно. С определенного момента, где-то года четыре назад, это пошло на уровне жизни. Работа постоянная, от нее нельзя отойти ни на минуту.

Вам это нравится?

Роман: Да, это держит меня в тонусе. Сотрудники тоже держатся в тонусе. Есть спорт, дети и другие хобби. Но работа — один из основных видов. Подобрали такой коллектив. Он сам такой и подбирает, соответственно, таких же людей.

«Гротекс», в первую очередь, люди. Во вторую — интерес, во всем его многообразии. В третью — инновации. Инновации как в общем, широком понимании, так и инновации в общении между людьми, процессах.